Он был исключительным другом
Заслуженный тренер России Борис Постовский вспоминает гроссмейстера Юрия Разуваева
1981 год выдался для меня трудным, и в преодолении этих трудностей мне очень помог Юра. В том году в Москве решили провести супертурнир. Недели за три до его начала мы отметили шестидесятилетие Смыслова, я занимался организацией торжеств и в клубе, и у него дома. Всё прошло шикарно. И вдруг Василий Васильевич обращается ко мне и говорит, как обычно, нараспев: «Борис Наумович! Все меня бросили, а тут турнир предстоит такой сильный... Вы мне не поможете?»
Я просто обалдел! Думаю: чем же я могу помочь Смыслову? К тому же я должен был лететь на турнир в Бухару главным арбитром, мне и в этот город, честно говоря, хотелось попасть (забегая вперед – так я там и не побывал). Начинаю отнекиваться: «Василий Васильевич, мне в Бухару надо ехать». Смыслов не отступает: «Ну, там-то вас заменят, а мне помочь некому!» А у него в тот момент рейтинг был уже довольно низким, где-то 2525, – все-таки, 60 лет уже. А турнир престижный, и пустили его, конечно, за былые заслуги.
Первым делом я пошел к Быховскому, объяснил ситуацию. Анатолий Авраамович отвечает: «Разве можно отказать Смыслову?» Я задумался и решил позвонить Юре Разуваеву – в сложные моменты я часто к нему обращался. Говорю: «Юра, ну чем я могу ему помочь? А он меня просит. Понимаю, к тебе бы он обратился или еще к кому-то...» Юра не соглашается: «Борис Наумович, как раз ты-то ему и поможешь!» «Чем же?» «Подумай, посмотри его партии. Ты найдешь, чем помочь». И Юра меня убедил, что я смогу помочь Смыслову.
Звоню Василию Васильевичу и говорю: «Хорошо, я согласен. Но при одном условии». Он сразу насторожился: «При каком?» «Будете слушать секунданта. Потому что иначе невозможно работать!» Я засел за последние партии Смыслова, посмотрел 2-3 турнира и снова позвонил Разуваеву: «Юра, он «мажет» между 30-м и 35-м ходами!» (Тогда играли с контролем два с половиной часа на сорок ходов и потом партию откладывали.) И поделился своей идеей: «Надо, чтобы он играл как бы не 2.30 на 40, а 2 на 40, чтобы отсечь эти лишние полчаса, когда он уже не соображает». Юра воскликнул: «Гениально! Это единственный правильный выход!»
Заручившись поддержкой Юры, я объяснил идею Василию Васильевичу: «Вас ловят на том, что в конце, когда у вас не остается времени, они начинают «подкручивать», и вы мажете. А вы же гениальный тактик, но только оставляйте себе полчаса на обдумывание!» Он согласился с моими доводами и в этом турнире выступил просто блестяще, разделил 2-4 места с Полугаевским и Каспаровым, пропустив вперед только Карпова. С 12-м чемпионом мира он играл черными и проиграл; в прессе повсюду писали о «гениальной игре Карпова»... А Смыслов после партии вдруг сказал мне (клянусь, такие вещи запоминаются): «Борис Наумович, извините ради Бога!» Я спрашиваю: «Что такое?» «Бес попутал. Я, – говорит, – решил обыграть его. Я переоценил свою позицию, решил, что у меня получше». В результате Смыслов зевнул длинный ход ферзем с c3 на f6. «Бес попутал!» Решил выиграть у Карпова и занять первое место. Потом мы эту партию прокомментировали для «Информатора», чтобы показать, что ничью-то черные там по-всякому имели.
…Как я уже говорил, в середине семидесятых (окончательно - в 1977 г.) Разуваев ушел из команды Карпова, чтобы самому больше играть в турнирах. Однако период его активных выступлений продолжался не очень долго, и в начале 80-х он снова стал больше заниматься тренерской работой. В 1982 году его вдруг пригласили работать в Спорткомитет СССР, в Управление шахмат. Работа вроде как престижная, и он согласился. Но продержался там только полтора месяца и ушел. Помню, он был страшно расстроен, говорил: «Я не могу в этой обстановке работать! Они занимаются какой-то ерундой…» Как раз в этот момент Спорткомитет отказал в какой-то загранпоездке Бронштейну, заменив его на Суэтина… И Разуваев стал искать, куда ему уйти. А рабочих мест, связанных с шахматами, было не так много. Ходить на службу каждый день ему, понятное дело, не хотелось.
К счастью, тогда председателем шахматной федерации общества «Локомотив» был очень хороший мужик, большой любитель шахмат Владимир Васильевич Ериклинцев. Единственный его крупный недостаток – очень любил «поддать». К нему пошел Леня Верховский, который уже работал в «Локомотиве», и попросил: «Нельзя ли нам трудоустроить Юрия Сергеевича?» Ериклинцев отвечает: «Будем стараться». А перед этим он туда устроил Борю Гулько и его жену Аню Ахшарумову, которые подали документы на выезд в Израиль и были «в отказе». В общем, там такой «отстойник» образовался. И буквально через несколько дней Владимир Васильевич говорит: «Да, возьмем Разуваева инструктором». То есть его основная задача будет – играть за «Локомотив».
А Юра в тот момент уже был заявлен за «Буревестник». И в 1982 году была интересная картина: в марте он отыграл Кубок европейских чемпионов за «Буревестник», а осенью на Кубке СССР в Кисловодске уже выступал за «Локомотив». Там был сыгран матч, который Юра любил вспоминать. «Локомотив» встречался со «Спартаком», где на первых трех досках – Петросян, Каспаров и Ваганян. А у «железнодорожников» – Лева Полугаевский, Боря Гулько и на третьей – Юра. Он играл с Ваганяном, который вообще у него в «клиентах» был: кажется, за всю жизнь он всего одну партию у Разуваева выиграл. Так вот, на первых трех досках «Локомотив» победил 3:0!
Они с Гулько, когда встречались со мной, часто вспоминали этот матч и говорили: «Вот что значит школа «Буревестника»!
В 1983 году Разуваев играл в юбилейном, 50-м чемпионате СССР, но без особого блеска. В 1984 году выступал за сборную СССР в матче против сборной мира, хотя изначально его в составе не было, он должен был ехать тренером. Я стал невольным свидетелем того, как принималось решение о его включении в команду.
Я крайне редко бывал дома у Карпова, но вот зашел к Анатолию Евгеньевичу по какому-то делу, и тут раздался звонок. Звонил Крогиус, начальник Управления шахмат, и сообщал, что Петросян не сможет поехать. Он был уже серьезно болен, и врачи не разрешили ему играть; через несколько месяцев Тигран Вартанович скончался… И вот Крогиус спрашивает Карпова: «Кого взять?» А в те времена выехать за рубеж было непросто, оформление визы занимало массу времени. Карпов поинтересовался: «Кто имеет возможность поехать?» Конечно, я не слышал, что говорил ему Крогиус, но в результате ответил: «Да, да, Разуваев – это очень хорошо!» Я тогда понял, что у Карпова не осталось обиды на Разуваева за то, что он ушел из его команды. И Юру с одобрения Карпова включили в сборную СССР на матч со сборной мира. Разуваев, конечно, не подвел: сделал четыре ничьи с Хюбнером, который был тогда очень силен, входил в первую мировую десятку.
Юра и после этого продолжал играть в турнирах, но уже всё реже и реже. Хотя иногда собирался и выступал очень неплохо. Мне казалось, что в целом ему не хватало энергии.
В 1987 году он играл в Юрмале. Хорошо помню этот турнир, потому что мы тогда с Владимиром Багировым договорились устроить закрытый тренировочный матч между Сережей Тивяковым и Лешей Шировым. Турнир проводился на сцене театра, а эти ребята играли на балконе. Так вот, в партии с Багировым Юра применил колоссальную новинку и мог выиграть ходу к двадцатому – получилась бы фантастическая партия! Но он не нашел красивый выигрывающий ход, и Багиров каким-то чудом спасся. Такие «мазки» на Юру сильно действовали… Хотя в целом он сыграл там неплохо.
Зато больше времени Разуваев стал уделять тренерству. Поскольку он перешел в «Локомотив», то начал работать в школе Полугаевского. До этого в аналогичных школах он помогал Ботвиннику, потом Смыслову.
…Недавно я разговаривал с Левой Харитоном – они с Юрой были друзьями детства. И Лева сказал: «Зря ты написал, что Разуваев в детские годы не выделялся». Конечно, выделялся – был, например, чемпионом Москвы среди мальчиков. Но высоко котировались еще и Дубинский, и Фрог – вот эта тройка. Еще Лева меня спросил: «Знаешь, что сказал мне однажды Гольдберг? (Григорий Абрамович руководил шахматной специализацией в институте физкультуры, а Разуваев там какое-то время работал.) А Гольдберг сказал: «Ну что все нахваливают Болеславского, Фурмана, Геллера? Юра Разуваев как тренер знает больше, чем они все вместе!» Хотя, конечно, они тоже были тренеры от Бога. Я, правда, с Болеславским не был знаком, но Фурмана и Геллера знал очень хорошо.
Юру постоянно привлекали и к работе со сборной. Уже в 1980-м он ездил на чемпионат Европы в Скаре. Тогда в нашей команде дебютировал 17-летний Каспаров.
В 90-е годы, когда началась вся эта чехарда в стране, Разуваев немножко поигрывал и искал, где приложить свои силы. Тогда он начал сотрудничать с итальянскими шахматистами (позднее не раз был тренером сборной Италии). А в 1992 году тренировал сборную России на Олимпиаде в Маниле – той самой, где дебютировал Крамник и набрал феноменальные 8,5 очков из 9. Вообще, Володя попал в команду только благодаря Разуваеву и Каспарову. Юра его увидел в Дортмунде, где Каспаров играл в главном турнире, а Крамник – в побочной «швейцарке». Разуваев с Каспаровым посоветовались и решили: этот парень нам нужен! Я в Маниле был арбитром, Юра ко мне часто подходил и говорил: « Только с Володей приятно общаться, он со мной советуется, я ему подсказываю». Крамник тогда играл как Бог!
Разуваева отличали и эрудиция в океане шахматных дебютов, и глубина анализа отдельных линий (вариантов), и особое чутье в поиске новых идей. Вот почему к нему за помощью обращались многие сильные шахматисты, он всегда был востребован.
С 2000 по 2009 годы Ю.С. Разуваев возглавлял Тренерский Комитет ФИДЕ, а после 2009 года стал его Почетным Председателем.
Юра был исключительным другом, всегда готовым прийти на помощь. Если кому-то что-то было нужно, он всегда оказывался рядом. Мое назначение тренером сборной России во многом было случайностью, но случайность эта стала реальностью благодаря Разуваеву. Вот как это произошло.
В 1994 году в РШФ шли какие-то дрязги, борьба за власть. Мне это все совершенно не нравилось, и я отошел в сторону. Но однажды рано утром мне звонит Юра и говорит: «Борис Наумович, сегодня в Доме ученых на Кропоткинской выборы председателя РШФ. Давай съездим!» Я ехать не хотел, но он меня уговорил.
Выяснилось, что на повестке дня также выборы старшего тренера сборной России. Предлагают Женю Свешникова, а он встает и заявляет: «Я хочу попасть в команду не как тренер, а как игрок!» Тогда Каспаров предлагает Рашковского, но тот почему-то отказывается. И тут встает Панченко: «Вот тут сидит Борис Наумович - разве вы найдете тренера лучше?» А у меня и мыслей не было выдвигаться на эту должность! Но поскольку никого больше не нашли, то начали голосовать, и 30 человек из 32 поддержали мою кандидатуру, а двое воздержались. Так что если бы Юра Разуваев мне не позвонил и не вытащил на то собрание, то не было бы и моей тренерской карьеры (в ходе которой, кстати, мне потом удалось выиграть все соревнования: и чемпионат мира, и четыре Олимпиады). Так что за это я очень благодарен Юре!
Вообще, он мне много помогал по жизни. Например, он был очень дружен с академиком Леонидом Ивановичем Абалкиным, и только благодаря их помощи мне удалось в конце 80-х впервые выехать за границу (до этого никак не выпускали).
Разуваев всегда считал, что в команде обязательно должен быть молодой «забойщик». Он вспоминал, как в 80-м играл за сборную 17-летний Каспаров, в 92-м - 17-летний Крамник. И когда в 2000 году предстояла Олимпиада в Стамбуле, он, как член Тренерского совета, настаивал на том, чтобы включить в команду 17-летнего Грищука. Он говорил: «Ты же понимаешь, что такое совпадение не может быть случайным! Команде нужна свежая кровь».
Разуваев был для меня авторитетом. У нас тогда в положении было записано, что в команде должен играть чемпион страны, которым был Сергей Волков, а мне Разуваев, Быховский и Рошаль предлагали взять вместо него Грищука. Я отвечал: «При всем уважении ко всем вам, я не могу на это пойти. Ну как я потом буду коллегам в глаза смотреть, если при мне так будут правила нарушаться?» В итоге решили, что если удастся найти солидную компенсацию Волкову, то я возьму вместо него Грищука. Решить вопрос помог А.Д. Жуков. Вот так, благодаря ему и Разуваеву Саша попал в команду и выступил в Стамбуле прекрасно. А позднее Разуваев активно поддерживал включение в главную команду страны Яна Непомнящего – «нужна свежая кровь!» Я тоже старался следовать этой теории.
Последнее, что успел сделать Юрий Сергеевич – вдохнуть новую жизнь в школу «Шахматные надежды России». Помог Александр Дмитриевич Некипелов, с которым Разуваева связывали не только давние дружеские отношения; Некипелов всегда с большим почтением относился к нему как к шахматисту и тренеру. С любовью и уважением к Юрию Сергеевичу относился и Александр Дмитриевич Жуков.
У нас с Юрой всегда были очень теплые отношения, за сорок лет никогда не возникало каких-то недоразумений. Я хорошо знаю его семью, его прекрасную жену Наташу, очаровательного сына Сашу. Им очень тяжело, боль утраты велика. В середине мая, находясь в Москве, я был на кладбище, где Юра похоронен. Положил цветы и многократно поклонился. В сердцах и памяти его друзей, коллег-тренеров и многочисленных учеников он ещё долго будет живым...
