Матч Фишер-Тайманов (Ванкувер, 1971). Спустя сорок лет.

Ровно 40 лет назад, на протяжении нескольких месяцев 1971 года, мир стал
свидетелем восхождения американского гроссмейстера Роберта Фишера на
вершину шахматного Олимпа. В матчах претендентов он последовательно
победил Марка Тайманова, Бента Ларсена, Тиграна Петросяна и добился
права играть матч на первенство мира с советским чемпионом Борисом
Спасским. О памятном матче в Ванкувере вспоминают секундант Тайманова –
Е. А. Васюков и тренер – Ю. С. Балашов.
Материал Анны Буртасовой

В 1970 году Фишер достиг вершины своей творческой формы (Буэнос-Айрес и Олимпиада), а его путь к высшему титулу начался с межзонального турнира на Мальорке осенью того же года. На испанском острове американец победил в соревновании 24 шахматистов, оторвавшись от ближайших преследователей на 3,5 очка!
Жеребьевка, проведенная после межзонального турнира, определила в соперники Фишеру Марка Тайманова. Матч в Ванкувере в мае 1971 стал для СССР ударом. Несмотря на то, что матч игрался из десяти партий, уже после шести он был завершен. Фишер разгромил соперника со счетом 6:0! Последовавшее поражение Бента Ларсена с таким же результатом в некоторой степени реабилитировало советского гроссмейстера, и тем не менее, как выразился председатель Шахматной федерации СССР тех лет Дмитрий Постников: «Такого позорного явления советские шахматисты никогда не переживали!»
После окончания четвертьфинальных матчей претендентов экс-чемпион мира Михаил Ботвинник выступил по центральному телевидению, его слова приводит газета “Шахматная Москва” от 16 июня 1971 г.: “Матч Фишер-Тайманов. Здесь я попал в неловкое положение, так как предсказывал упорную борьбу. Правда, я говорил, что она будет, если Тайманов сможет выиграть хотя бы одну партию из первых четырех. Как вы знаете, он не выиграл этой партии, и Фишер, который всегда очень хорошо играет, когда у него перевес в очках, продемонстрировал свое большое превосходство. Спортивная форма Тайманова оказалась плохой, он – сейчас уже можно об этом говорить – неудачно играл и тренировочные партии при подготовке. Так что у тех, кто знал об этом, и до начала матча настроение было тревожное. Матч этот представлялся важным и с точки зрения подготовки к матчу с Фишером другого советского гроссмейстера в полуфинале. Неуверенная игра Тайманова не позволила полностью решить эту задачу.”
Что же произошло с Таймановым в канадском Ванкувере и ранее, при подготовке? Как в Союзе относились к Фишеру и как восприняли поражение “всухую”? Своими воспоминаниями о матче поделились непосредственные участники событий в Канаде, секундант Тайманова гроссмейстер Е. А. Васюков и тренер Ю. С. Балашов, в описываемый период – международный мастер.

Москва, Гоголевский бульвар,
14, Центральный шахматный клуб СССР, комната гроссмейстеров

Фото 1958 года: за доской – Бобби Фишер и Тигран Петросян. Наблюдают (справа налево) чемпион Москвы, международный мастер Евгений Васюков, мастер Гелий Натапов и мастер Анатолий Быховский (в дальнейшем известный тренер).

Е. А. Васюков о матче Фишер-Тайманов

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Современная шахматная общественность кроме счёта 6:0 в пользу Фишера мало что знает об этом матче. Хочу рассказать правду о том, как развивались события в матче и что было внутри, вокруг и около этого поединка.
СОПЕРНИК
Конечно, отношение к Фишеру официальных советских властей было негативным. Большое политическое значение придавалось тому, что он бросает вызов укоренившемуся шахматному превосходству СССР. Советский Союз гордился своей полной гегемонией в мире шахмат. И вдруг появился не кто иной, а американец, претендующий на шахматную корону.
Я вспоминаю несколько эпизодов, которые предшествовали матчу. Вот один из них. Когда закончился межзональный турнир на Мальорке, меня попросили участвовать в шахматном обзоре на телевидении и рассказать о том, как проходило соревнование. Я уже сидел в студии, решая какую из выигранных партий Фишера показать, когда мне сообщили, что через пять минут начнётся прямой эфир. Пришел ведущий передачи мастер Яков Дамский. Он сказал мне: “Есть распоряжение председателя Гостелерадио Сергея Лапина. Говори о чем угодно, но только не о Фишере.” А Фишер все-таки был победителем турнира. Неожиданно попав в цейтнот, я так вышел из этого положения – рассказал, как был организован турнир, кто и как выступил, показал партии, а в конце отметил: “Ну, а что касается победителя турнира, вы же все знаете, что это был Фишер, американский гроссмейстер.”
В Советском Союзе намеренно создавался образ Фишера как негативного, необразованного, склонного ко всяким неожиданным поступкам. Но сколько я с ним ни общался, например, последние два раза по его предложению в 1996 в Будапеште на 85-летнем юбилее Андре Арнольдовича Лилиенталя, где, кроме как со мной, Фишер не захотел встретиться ни с одним из приехавших на юбилей гостей, в том числе и с Таймановым, я ни разу не слышал, чтобы он о своих коллегах отзывался некорректно.
Конечно, в такой обстановке неприязни по отношению к Фишеру поражение Тайманова, да еще с таким счетом, воспринялось очень болезненно.
ПОДГОТОВКА
Мы с Марком в то время были приятелями, выиграли перед этим гроссмейстерский турнир в Рейкьявике и договорились о том, что тому, кто выйдет в межзональный турнир, другой будет помогать. И на межзональном турнире на Мальорке я был секундантом Тайманова. Наш творческий союз оказался весьма плодотворным, мы вновь поделили 1-2 место на этот раз в супертурнире 1970 года в Скопье (Югославия). Нашими соперниками были известные гроссмейстеры Решевский, Глигорич, Матанович, Матулович, Георгиу, Барцаи, Браун и другие.
Перед матчем было организовано несколько сборов, которые проходили очень плодотворно. Но в какой-то момент пришла идея, что нужны свежие мозги – человек, который бы взял на себя работу, связанную с обработкой теоретической части шахматной литературы. Так в нашей команде появился юный Юра Балашов. Он учился в спортивном университете, и темой его работы как раз было творчество Фишера.
Ю.С. Балашов: Я оказался в команде по рекомендации Ботвинника. Я был его учеником и слушался беспрекословно. Годом раньше планировался матч Ботвинник – Фишер. В 1970 году патриарх советских шахмат планировал закончить на этом свою карьеру. Я был его тренером, мы готовились. Матч не состоялся. Но когда встал вопрос о еще одном человеке в помощь Тайманову, выбор остановился на мне. В тренировочных партиях мы играли французскую защиту, но все-таки Тайманов остановил выбор на своих вариантах. Мне не надо было даже штудировать литературу, потому что на тот момент у меня была собрана самая большая картотека на Фишера. Я облазил все библиотеки, все, что было опубликовано, все, что было сыграно Фишером, у меня было. Из-за этого матча и подготовки к нему, мне даже пришлось брать академический отпуск в институте.
Будущий чемпион мира Фишер после нашей встречи в 1958 году в Москве, когда мне удалось разгромить Бобби в блиц матче, взял на вооружение некоторые системы моего дебютного репертуара и следил за моим творчеством, а при встрече относился ко мне с пиететом. Я считался в Союзе специалистом по Фишеру. Перед турниром претендентов в Кюрасао 1962 года Советская шахматная федерация вменила мне в обязанность подготовить наших участников к поединкам с Фишером и дать соответствующие рекомендации. Там, в частности, Корчной по моему домашнему анализу выиграл известную партию у Фишера. Я должен был выполнить свое обещание, данное Тайманову, и, естественно, очень добросовестно подошел к работе.
Первый сбор проходил под Ленинградом в одном из Домов творчества, уже не помню, писателей, композиторов или актёров. Там мы общались с режиссёром Петром Тодоровским, актёром Алексеем Баталовым, композитором Андреем Петровом, писателем Даниилом Граниным и другими представителями творческой интеллигенции, проявлявших живейший интерес к предстоящему матчу. Причем, хочу отметить, что это были не недельные сборы, которые часто проходят сейчас, а двух или трехнедельные. Мы готовились добросовестно: чтобы дать представление об этом, могу сказать, что свыше 500 партий Фишера с сильными соперниками были аннотированы и отмечены характерные черты его игры. На этом материале был также составлен подробный творческий портрет гроссмейстера. В какой-то момент проявил интерес к нашей работе и Михаил Ботвинник. Когда ему показали характеристику Фишера, сделанную при анализе его творчества, то Ботвинник отметил, что эта характеристика даже более глубокая и правильная, чем та, кото-рую он делал сам, когда готовился к матчу с американцем. Дело в том, что одно время велись переговоры о том, чтобы провести такой показательный матч. Но в результате он не состоялся.
Уже на сборе под Ленинградом Тайманов, на мой взгляд, был в какой-то мере отвлечен от шахмат, иногда позволял себе отлучаться со сборов и уезжать на несколько часов в Ленинград под предлогом участия в партсобрании или других неотложных дел. Это повторялось и в дальнейшем, например, на втором сборе, который проходил в прекрасных условиях санатория 4-го Управления Минздрава СССР в Сочи. Мои попытки удержать его от этого, напоминая, что главное сейчас – это предстоящий матч с Фишером, не встречали должного понимания. Здесь, как оказалось, всё случилось по французской поговорке – Шерше ля фам (Ищите женщину)! Лишь спустя какое-то время после матча в Ванкувере тайное стало явью: у Марка после 25-летнего брака с пианисткой Любовью Брук, с которой он выступал в фортепьянном дуэте, появилась новая привязанность. И именно с ней он проводил время, уезжая со сборов. Кстати, зализывать раны, полученные в матче с Фишером, Тайманов стал уже в новой семье.
И, тем не менее, несмотря на всё это, подготовлен он был достаточно хорошо.
Перед выездом на матч нас принял Виктор Ивонин, заместитель председателя Спорткомитета СССР. Практика состояла в том, что из призов спортсменов в то время часть денег отбиралась. Здесь же было четко сказано, что все деньги, которые получит Тайманов, будут его, главное – показать достойную игру.
НА МЕСТЕ
Руководителем советской делегации в Ванкувере был известный гроссмейстер и общественный деятель Александр Котов. Вместе с ним в самолёте, направлявшийся в Канаду, летели Тайманов, Балашов и я.
Мы прибыли в Ванкувер за несколько дней до начала матча и выяснили, что есть проблемы с игровым помещением. Миллионер Прентис, который организовывал этот матч, в прошлом австрийский подданный, эмигрировавший в Канаду, когда Гитлер начал проявлять особое внимание к людям еврейской национальности, а на период этого матча – вице-президент ФИДЕ, не уделил должного внимания месту для игры. Матч должен был проходить в университете. Комната, выделенная для матча, метров 30, совсем не соответствовала статусу соревнования. Поговаривали даже о переносе матча в Европу. Специально, чтобы разрешить эту проблему, прилетел Президент ФИДЕ Макс Эйве. В этот момент поприветствовать нас приехала жена чемпиона Канады международного мастера Дункана Сатлса, сербка по национальности. Наше знакомство с ней произошло во время межзонального турнира на Мальорке. Мы рассказали ей о нашей проблеме и о том, что организаторы утверждают, что другого помещения нет. “Здесь же сколько угодно подходящих для матча помещений!” – воскликнула она. Оказалось, что в этом же университете есть великолепный зал для больших мероприятий. Когда его показали Фишеру, он попросил поменять свет на сцене, в остальном же все было отлично.
Перед началом матча мы познакомились с профессором Волковым – эмигрантом первой волны, которого мальчиком вывезли в Канаду через Китай. В Ванкувере он был заведующим кафедрой в университете, так же, как и его жена. Он пригласил нас к себе. У Волкова мы и увидели те самые книжки Солженицына, о которых всегда вспоминают, говоря об этом матче. Тайманов попросил их взять почитать. Волков не отказал, хотя отметил, что времени на турнире у шахматиста будет немного: “Если хотите, можете забрать с собой, но я вам не рекомендую этого делать!” На границе к таким вещам относились недоброжелательно. Марк на это сказал, что его ни разу за много лет не проверяли. Действительно, к шахматистам было очень уважительное отношение, на границе для проверки практически никого не останавливали.
РАЗГРОМ
Начался матч. Первую партию Тайманов проиграл, вторая была отложена в плохой позиции. При доигрывании мы поймали Фишера на одну “рогатку”, и позиция, близкая к выигрышу для американца, стала по сути ничейной.
Я потратил очень много сил и времени на один важный вариант в староиндийской защите, который играл Фишер, и нашел усиление. Более двадцати ходов, которые должны были случиться в третьей партии, стояли дома на доске. Играется третья партия, мы сидим втроем – я, Котов, и Балашов. Тайманов думает, тратит довольно много времени на два сильных хода, а позиция черных такова, что Фишер уже почти готов, но отвечает молниеносно. Мы видим за Марка практически нокаутирующий ход, но нужно время, чтобы его найти. А часы белых отсчитывают минуту за минутой. Тайманов, утомлённый расчетом сложных вариантов, больше не углубляется в позицию. Он делает быстро плохой ход и проигрывает партию. В номере Марк никак не мог успокоиться, пытаясь найти защиту за оппонента в случае правильной игры с его стороны. Гроссмейстеру хотелось реабилитировать себя, доказать, что позиция не была так просто выиграна. Анализ длится до утра. Все попытки заставить Марка лечь спать были тщетными.
В результате накопившейся усталости при повторном доигрывании второй партии Тайманов допустил грубый просмотр и проиграл эндшпиль. Вместо счета 1.5:1.5, мы получили 0:3!
Уже до этого у меня с Марком начали возникать некоторые разногласия. Они касались питания. Я заметил, что Тайманов, находясь в гостях, всегда отличался завидным аппетитом, а здесь толком не ест, экономит валюту. Будучи с ним один на один, я настаивал, чтобы Марк пошел в ресторан и заказал себе полноценный обед или съел, хотя бы, бифштекс. Но он категорически отказывался это делать, хотя деньги у него были в достаточном количестве. Мы, например, получали полные суточные в размере 11 долларов от Спорткомитета, а Тайманов - в разы больше от мистера Прентиса. Котов со своей стороны тоже обратил внимание на эту сторону поведения Тайманова. Спросил об этом меня. Я не стал подставлять Марка, сказав: «Вы руководитель делегации, спросите об этом у самого Тайманова.» В ответ Александр Александрович, понимая, что так оно и есть, его подозрения подтвердились, смачно выругался. Беседовал ли он по этому поводу с Таймановым, я не знаю. Жили мы в пятизвёздочном отеле, и у нас с Юрой в номере была своя отлично оборудованная кухня. Мы покупали продукты в супермаркете и подкармливали Тайманова. А он за весь матч так и не дошел до ресторана!
А дальше со счёта 0:3 пошло по накатанной. Фишер с каждой партией играл все лучше. Правда, была ещё одна отложенная ничейная позиция по ладье и ферзю, в которой Тайманов при доигрывании, не желая соглашаться на ничью, продолжал играть и подставил ладью. Не было ни одной системы у Фишера, где бы его не ждало усиление с нашей стороны. Но американский гроссмейстер играл прекрасно. Дело закончилось сухим счётом - 6:0.
Ю. С. Балашов: Такого счета, конечно, быть не должно было. В пятой партии, например, была битая ничья, когда Тайманов решил доигрывать. Фишер сделал ход, которого мы не смотрели, после чего произошла грубая ошибка. Нормально, по игре, очка полтора должно было быть в активе Тайманова белым цветом. Что касается черных, Тайманов играл систему Паульсена, которую он применял всю жизнь, и там американец владел инициативой.
На закрытии Фишер отметил, что “он не понимает, что случилось с Таймановым”, по игре счет к этому моменту должен бы быть 3.5 на 2.5 в пользу американца.
Ю. С. Балашов: Тайманов – большой оптимист, и он вел очень бодрый образ жизни. Я не отметил у него каких-то психологических проблем, скорее наоборот.
Перед нашим отъездом зашел попрощаться профессор Волков. Мы несколько раз уточнили у Марка, все ли книги Солженицына тот вернул. Он уверил нас, что все…
Ю. С. Балашов: В Ванкувере мы познакомились с профессором Волковым, который дал нам почитать книги Солженицына. Я их тоже читал, да, думаю, все прочитали. И одну из них Тайманов-таки забрал с собой. Причем Котов его спрашивает: “Марк, ты отдал книги Волкову?” “Даааа, отдал”.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мы упустили свой рейс из Монреаля в связи с путаницей в расписании. Выяснилось, что следующего самолета нам нужно ждать целую неделю. Наши билеты, купленные за рубли, нельзя было ни сдать, ни обменять. По счастливому стечению обстоятельств, наш разговор о возникших проблемах случайно услышал руководитель компании “Air France”. Он сделала для нас подарок – мы с нашими билетами полетели обратно через Париж рейсами его компании.
Когда мы прилетели в Москву, нас встречали Виктор Батуринский, начальник отдела шахмат Спорткомитета СССР и Алик Рошаль, корреспондент. Мы никак не могли получить наш багаж. То ли он улетел из Парижа в другое место, то ли по другой причине не долетел до Москвы, но чемоданов мы не дождались и долго оформляли потерю. Причем девушка нарочито тянула с оформлением, никак не могла латинскими буквами написать фамилию Котов, что удивительно.
Тайманов шел первым с небольшим саквояжем. Его остановил таможенник и попросил подождать начальника охраны. Нас же пропустили вперед. Оказалось, что Тайманов-таки забрал “В круге первом” Солженицына. На Котове не было лица.
Ю. С. Балашов: Я уже прошел вперед, когда Тайманова задержали с досмотром. Только слышу сзади голос Котова: “Марк, ты же коммунист!”
Естественно, после этой находки Тайманова попросили предъявить еще и деньги, внесённые в декларацию. Денег оказалось в два раза больше…
Последствия готовились незамедлительно. Накалённая обстановка по поводу результата матча и таможенных нарушений грозила вылиться для Марка в серьёзное наказание: потерю партбилета и дисквалификацию, лишению стипендии члена сборной команды страны и ещё Бог знает чем. Во многом Тайманову удалось избежать почти всего этого благодаря стараниям Котова, своей ловкости и, возможно, нашему молчанию. Мы все, хотя и были сердиты на Марка, не желали ему зла. И, не сговариваясь, не проронили ни одного слова против него по поводу экономии им денег на питание, что было бы воспринято в соответствующих власть имущих и карающих кругах, как грубейшее нарушение спортивного режима, способствовавшего разгромному и унизительному счёту. И по поводу откровенного вранья на аэродроме, когда пройдя таможню, он сказал, подойдя к Виктору Батуринскому: «Что же мне теперь повеситься, если тренеры зевнули в анализе ладью?!» В своём фарисействе Тайманов не знал удержу. Но мы безмолвно приняли этот удар на себя.
Ю. С. Балашов: В Союзе, конечно, поражение восприняли мрачно, все-таки 0-6 есть 0-6, да еще история на таможне. Тайманова не дисквалифицировали, но санкции последовали – его вывели из состава сборной, понизили стипендию, на какое-то время не давали турниров. Позже все восстановилось.
На заседании федерации, посвященном “разбору полетов”, были приглашены все ведущие гроссмейстеры. Был Борис Спасский, был и Пауль Керес. Батуринский, обращаясь к тренерам, спросил: «Где же ваша работа?» За нас, тренеров, вступился Керес, который сказал, что по подготовке это был один из лучших матчей. Кереса поддержали и другие выступавшие. Так и нам удалось избежать каких-либо проблем, связанных с удручающим счетом.
Не был сторонним наблюдателем на этом заседании и чемпион мира Спасский. В один момент, обращаясь к Батуринскому, он спросил: «Виктор Давидович, а что будет, если мы все проиграем Фишеру?!» Батуринский предпочёл промолчать. Ответ на этот вопрос был получен через год в Рейкьявике: новым чемпионом мира стал американец Роберт Джеймс Фишер! В Рейкьявике нам не помогло и то, что я, с согласия Тайманова, передал в Шахматную федерацию СССР для команды Спасского некоторые дебютные разработки, которые не пригодились на матче в Ванкувере из-за его скоротечности.
В 1972 году СССР лишилась гегемонии на вершине шахматного Олимпа. Шахматная корона вновь оказалась в наших руках в 1975 году, когда Фишер отказался защищать свой титул. Шахматным королем на много лет стал Анатолий Карпов. Но это уже другая история…