23 октября 2013

Александр Князев: Метафору «игра в бисер» я отношу к шахматам

Интервью знаменитого музыканта интернет-порталу Belcanto.ru

Александр Князев (фото В. Барского)

В интервью выдающегося виолончелиста Александра Князева корреспонденту интернет-портала Belcanto.ru были затронуты многие интересные вопросы. В том числе разговор зашел о шахматах.

— Несколько дней назад вы с Николаем Луганским выступили в Нижнем Новгороде на открытии Суперфинала чемпионата России по шахматам. Случайно ли это? Есть ли у вас к шахматам особое отношение? И видите ли вы родство между музыкой и шахматами как двумя высокоинтеллектуальными занятиями, в результате которых из бесконечного сочетания первоэлементов каждый раз на свет появляется уникальный по красоте продукт?

— Я к шахматам отношусь трепетно, как к любимому хобби. Почему-то, когда 20 лет назад я начал играть на органе, многие говорили, что это мое хобби. Но теперь всем стало ясно, что это не хобби, а вторая профессия. А вот шахматы – это в чистом виде хобби. За что я люблю шахматы? За то, что шахматы – это сплав трех видов деятельности: это одновременно спорт, наука и искусство. Наличие элемента «искусство» в шахматах мне очень дорого и сближает для меня шахматы и музыку. Кстати, многие музыканты любили шахматы, а многие шахматисты – музыку. Матч между Прокофьевым и Ойстрахом вошел во все анналы музыкально-шахматной истории. Знаменитый гроссмейстер Марк Тайманов был прекрасным пианистом, а экс-чемпион мира Василий Смыслов – певцом. Я и мой друг Николай Луганский обожаем шахматы, да и познакомились мы с ним на почве шахмат. И вот, познакомившись на почве шахмат, мы стали вместе играть на сцене и не без успеха играем уже 12 лет. А шахматы продолжают сопровождать нас в жизни.

— Заканчивая совместную репетицию, вы садитесь за шахматную партию?

— Я бы даже по-другому сказал: заканчивая шахматную партию, мы идем немножко порепетировать. Коля играет в шахматы на высочайшем уровне, а вот я заметно сдал. Ведь эта игра требует полной отдачи, а мне кроме виолончели приходится заниматься органом, и на шахматы времени почти не остается. И сегодня с Колей мы стали играть гораздо реже, потому что он всё время выигрывает, а мне это, как вы сами понимаете, не очень приятно. Но раньше мы играли постоянно, и когда мы куда-нибудь отправлялись на гастроли, то главным был вопрос: кто из нас берёт шахматы, а кто часы.

Так что мы совершенно не случайно оказались на открытии Суперфинала чемпионата России. Коля раньше часто выступал на подобных мероприятиях, теперь вот и меня пригласили. Кроме того, я знаком с Владимиром Крамником, за которого я болею. Надо сказать, что шахматисты признали меня своим в их среде, и я могу поговорить с ними об особенностях партий, какой дебют разыгрывается, как стоят белые или черные, и кому скоро мат. Так что я там не чужой человек, я немножко во всем этом разбираюсь.

Есть еще один момент. Ведь Суперфинал в Нижнем Новгороде проходил в доме-музее Рукавишниковых, это изумительное старинное здание. Идея проводить шахматные турниры в музеях принадлежит замечательному человеку Геннадию Николаевичу Тимченко, который организовал уже третий подобный турнир. Первый такой матч — на первенство мира — был проведен в Третьяковской галерее, затем был Мемориал Алёхина, организованный в Лувре, а также в Русском музее в Санкт-Петербурге. Ему, видимо, тоже нравится идея сближения искусств, сближения прекрасного именно в музее: картин, скульптур – и шахмат. Ведь красота шахматных комбинаций иногда вызывает к жизни именно эстетические переживания. Если сказать по-простому: красивое должно происходить в красивых местах. Я нахожу блестящей эту идею, и поэтому я с радостью принял приглашение выступить перед участниками. Кстати, к шахматам нам удалось приобщить нашего партнера Вадима Репина, он тоже полюбил эту игру.

— Как вы думаете, к какому из этих двух занятий — музыке или шахматам — в большей степени применима метафора «игры в бисер»? Не кажется ли вам, что оба они доступны лишь очень небольшому кругу знатоков, составляющих замкнутое сообщество, куда невозможно проникнуть, не обладая таким же талантом и мастерством?

— Я думаю, метафора «игры в бисер» к шахматам применима в большей мере, ведь шахматы – это игра, в которой интеллектуальное начало преобладает, а если начнут перевешивать эмоции, то это может привести к проигрышу. Эмоции, конечно, присутствуют и в шахматах, но интеллектуальная составляющая здесь всегда выше хотя бы потому, что итог игры зависит, в конечном счете, от способности игрока все досконально просчитать.

Вам, наверное, известно, что многие шахматисты еще в конце прошлого века способны были обыграть компьютер. С компьютерами играли и Анатолий Карпов, и Бобби Фишер, и Гарри Каспаров, и поначалу борьба была интересной и равной. А сейчас компьютеры стали настолько совершенными, что борьба потеряла всякий смысл — компьютер всегда обыграет человека. Этот факт для нашего разговора важен тем, что он показывает: в принципе, всю шахматную партию можно рассчитать, как это делает современный компьютер, и тут уже следует говорить о шахматах, скорее, как о науке, а не как об искусстве. И это для меня очень грустно. Если в шахматах в каких-то случаях эмоции могут повлиять на принятие феноменального решения, то это лишь подчеркивает, что в поединке людей присутствует человеческий фактор, в отличие от поединка с компьютером. Ведь за доской пока сидят личности, а не машины. Без интеллектуального начала нельзя обойтись и в музыке, но соотношение эмоций и интеллекта в музыке все-таки находится в пропорции 50 на 50. Ведь и в музыке без интеллектуального начала, на одних только эмоциях тоже ничего не сыграешь.

Так что метафору «игра в бисер» я отношу к шахматам. Да, шахматисты часто бывают людьми особыми, есть среди них натуры разносторонние, которые живут яркой насыщенной жизнью. Я знаком с гроссмейстером Марией Манаковой, которая любит музыку. А есть и те, кто кроме шахмат ничего не хотят знать и ограничивают свою жизнь 64 клетками.

Полный текст