Без права на отдых

Московские опасности для немолодых иностранцев.
Дебютные тайны Камского.
Лучше уж конец без мучений...
Неудачный сеанс гипноза.Евгений Атаров рассказывает о пятом туре Мемориала Таля.

В Москву пришла зима. Написав вчера об этом, даже не предполагал, какие неприятные последствия может вызвать это чисто метеорологическое сообщение. Именно во вторник столичные улицы засыпал снег, а отдельные тротуары превратились в каток. На одном из таких катков, недалеко от гостиницы «Арбат», в которой живут участники мемориала Таля, поскользнулся и сломал ногу главный арбитр турнира Гирт Гийссен.
Знаменитый голландец частый гость в Москве, и, как неизменный судья февральских «Аэрофлот-опенов», хорошо знаком с особенностями русской зимы. Но не уберегся, и вместо кресла в главном зале ЦДШ занимает теперь отдельную палату Боткинской больницы, в которой через некоторое время ему будет сделана операция. Будем надеяться, она пройдет успешно, и пожелаем ему скорого выздоровления.

На травмоопасную должность, начиная с пятого тура, заступил Анатолий Авраамович Быховский. Помимо представления нового «главного» сегодня перед началом тура было сделано еще одно объявление. Организаторы, наконец, определились со специальными призами. За самую красивую партию (заметьте, слов «в стиле Таля» сказано не было), за лучшую теоретическую новинку, а также, чтобы простимулировать наступательную активность участников, за наименьшее количество ничьих в турнире.
Иванчук, услышав о последнем, спросил: «Что же вы не сказали об этом с самого начала? Знай мы об этом призе, может быть, играли бы совсем по-другому!» Все посмеялись. Пока к этому призу ближе всех Широв, и шансы его после тура еще возросли...Крамник с Шировым в фотоосаде

Глядя на сегодняшние партии, меньше всего можно было предположить, что именно встреча Крамника с Шировым окажется единственной результативной в туре. Такой пожар пылал на остальных досках – Таль был бы доволен. Так, наверное, и должно было случиться перед выходным: зачем экономить силы, можно выложиться на всю катушку!

Первыми завершили свою дуэль Мамедьяров с Гельфандом. В этой партии, с самого начала свернувшей в сторону невероятных осложнений, можно было ожидать любого результата... кроме того, который случился. Шах и Борис весьма сдержаны за доской, но вот когда оказываются в пресс-клубе, выплескивают свою экспрессивность. Фигуры двигались по демонстрационной доске, демонстрируя огромную скрытую красоту и, раз за разом, приводя к позициям-перевертышам. Только что выигрывали белые, глядь, а со щитом уже черные! Гроссмейстеры так искусно «перекидывали мячик», что аудитория осталась в недоумении. Что же важнее: лишнее качество Мамедьярова или пешки Гельфанда? Наверное, ни то, ни другое. Ничья.

Обоих тут же взяли в переплет журналисты: в пресс-клубе с каждым днем становится все теснее. Все больше появляется интересных собеседников и московских гроссов, заглянувших на огонек. Игрокам все чаще приходится отвечать на вопросы из зала, и вопросы эти не только о том, кто первым предложил ничью и где поставить диаграмму для читателей «Красной звезды».

Камскому, например, пришлось «раскрыть тайну» концепции славянской защиты с 4...a6. С Гатой тут происходит что-то странное: с легкостью уравнивая и даже перехватывая инициативу черными, он никак не может наладить игру белыми фигурами, на выходе из дебюта оказываясь в партере. Хоть навешивай по Адорьяну значок «Black is Ok» – и вперед! Жене, который попробовал сразу с дебюта захватить большой перевес, пришлось в этот вечер попотеть за ничью.

Американец не торопясь, как в лучшие годы, развивал инициативу, причем с таким расчетом, что сопернику доставалась грустная роль зрителя. Но запаса прочности ему все-таки хватило! Гоняя потом фигуры по магнитной доске, Камский раз за разом вздыхал, когда Алексеев стремительными движениями демонстрировал варианты, которых он опасался: «Да-да, именно так я и хотел сыграть, но потом почему-то отказался...» Это «потом» продолжалось почти до заключительной позиции.

После, встав вполоборота к зрителям, битый час колдовали над доской Крамник с Шировым. Странное дело: во время тура публика, бурлившая в игровом зале, почти не обращала внимания на столик №1. Да что там: сидят двое, обхватив головы руками, а на доске четырехконевой эндшпиль. На фоне фейерверков в других поединках – скука!
Крамника, впрочем, это вполне устраивало. Два дня назад в таком же стиле, выжимая по капле, он выиграл у Леко. Как видно по Петеру, его до сих пор шатает после той партии. «Лучше уж было сразу зевнуть чего-нибудь, чем так! – советовали знающие люди. – Очко все равно не спасти, так хоть свеженьким после этого будешь». Широв, однако, совету не внял, избрав путь медленного умирания.

А Крамник радует. Пусть его шедевры не в стиле Таля, но лидерство вполне закономерно. Да и энергии Володе, кажется, хватает: никаких коротких ничьих с моментальным исчезновением из зала. Еще ни разу не отказался он показать партию или дать интервью. Напротив, путешествует от одной телекамеры к другой.

Сил на это хватает далеко не у всех. Что и неудивительно. Многие не вставая проводят за столиком часов по шесть, то считая выигрывающие варианты, то отчаянно сопротивляясь в тяжелой позиции... Это – о Яковенко с Леко. Для Мити это был, пожалуй, ключевой поединок турнира. После бездарного поражения от Карлсена и счастливого спасения с Гельфандом он должен был показать: едет ли вместе со всеми в одной упряжке или уже сошел на остановке? То же и для Петера: восстановился он после Крамника или же сломался?«Что на это скажет Аршак?»

На выходе из дебюта, на который Петер потратил очень много времени, показалось: сейчас ребята разойдутся, удовлетворившись вечным шахом. Но нет: никаких ничьих! Боремся до конца, даже если это – конец надеждам на благоприятный исход турнира. Так, во всяком случае, показалось, когда Яковенко сначала отверг повторение вечным шахом, а потом в окончании оказался на краю пропасти. Леко расставил своих по центру и стал методично двигать пехотинцев в ферзи.

Впрочем, получить выигранную позицию и выиграть у Мити – далеко не одно и то же, что он несколько раз показал на Крите. Так и здесь, утомленный москвич собрался с силами и показал чудеса защиты. Когда он одевался, медленно заматывая шарф вокруг шеи, собираясь отправляться в гостиницу, – какие уж там комментарии! – на него было тяжело смотреть: осунулся, лицо серое, под глазами круги. А Петер ничего так держался, бодрячком... Перед уходом дал небольшое интервью французам из Europe Echecs, продиктовав даже какие-то варианты!

Но главный нерв 5-го тура бился в другой партии, которая заканчивалась последней. В ней Иванчук еще с дебюта остался с лишней пешкой и давил Карлсена авторитетом. А тот никак не хотел сдаваться на милость победителя. Развязка наступила уже в десятом часу, когда клуб почти опустел. Лишь несколько самых преданных поклонников около самого столика и папа Магнуса – в зрительном зале...

Я никогда еще не видел Иванчука таким взволнованным! У него дрожали руки, башмаки отбивали нервную дробь, он то и дело откидывался на спинку стула, тер виски, взъерошивал волосы, шумно вздыхал, – и всматривался в позицию, искоса бросая нервный взгляд на циферблат. Усилием воли за секунду-другую до падения флажка он заставлял себя сделать ход. У меня промелькнуло чувство, что от результата именно этой партии зависит вся его будущая шахматная судьба.

Сегодня у Василия был шанс, но он его не использовал. После подписания мира в позиции с двумя лишними пешками у белых, Иванчук еще посидел за доской, утопив лицо в ладони и раскачиваясь всем телом. А потом встал, не видя ничего вокруг, и машинально направился к выходу. В дополнение ко всему, случилось все накануне выходного, а это значит, что у Василия Михайловича будут лишние сутки для самобичевания.
Время лечит. Как оно обойдется с Иванчуком, узнаем послезавтра, в день 6-го тура.